Собрание сочинений - Страница 16

             Сей духъ, Перуновымъ разрушенный огнемъ,
             Сумбекѣ видится и нощiю и днемъ;
             Онъ перси молнiей являетъ опаленны,
             Кровавое чело и члены раздробленны.
   95          Жестокая любовь! колико ты сильна!
             Ни страха, ни угрозъ не чувствуетъ она.
             Сумбека собственну напасть пренебрегаетъ,
             Не къ браннымъ помысламъ, къ любовнымъ прибѣгаетъ,
             Къ сему орудiю коварствующихъ женъ;
   100          О! кто не знаетъ ихъ, тотъ подлинно блаженъ!
             Она казалась быть Ордынцами владѣя,
             Киприда красотой, а хитростью Цирцея,
             Для выгодъ собственныхъ любила Царскiй санъ;
             Смущали душу въ ней, не брани, Князь Османъ ,
   105          Прекрасный юноша, но гордый и коварный,
             Любовью тающiй, въ любви неблагодарный;
             Османъ, Таврискiй Князь, былъ нравами таковъ,
             Какъ лютая змiя, лежаща межъ цвѣтовъ:
             Приближиться къ себѣ прохожихъ допущаетъ,
   110          Но жало устремивъ, свирѣпость насыщаетъ.
             Сумбекѣ агнца онъ въ лицѣ своемъ явилъ,
             И сердце страстью въ ней какъ жаломъ уязвилъ.
             Царица пламенной любовiю возженна,
             Жестокимъ Княземъ симъ была пренебреженна,
   115          Познала, что уже обманута она,
             Не вѣренъ ей Османъ, она ему вѣрна;
             Эмира взоръ его и сердце отвратила,
             Которую какъ дщерь Сумбека возрастила.
             Часы отсутствiя, въ свиданьѣ мрачный взглядъ,
   120          Во грудь Царицыну вливали смертный ядъ.
             Утѣхи, коими до днесь она питалась,
             Изъ сердца вонъ ушли, надежда въ въ немъ осталась,
             Надежда! слабый другъ нещастливыхъ людей,
             Единой тѣнью льститъ послушницѣ своей.
   125          Когда умножилась народныхъ скорбей сила,
             И робость вкругъ нее спокойство погасила;
             Когда Казань власы въ отчаяньѣ рвала,
             Она въ чертогъ къ себѣ Сеита призвала.
             Сей извергъ первый былъ чиновникъ ихъ закона;
   130          Хотѣла удалить его она отъ трона;
             Ему противенъ былъ и страшенъ Князь Османъ;
             Адъ былъ въ душѣ его, въ устахъ кипѣлъ обманъ;
             На кровь Османову гортань его зiяла;
             Сему вступившему Сумбека вопiяла:

   135                    Мы гибнемъ всѣ теперь! се близокъ грозный день,
             Который вѣрную сулитъ Казани тѣнь!
             Прибѣгнуть надлежитъ боговъ моихъ ко храму:
             Иди, почтенный мужъ, иди теперь на Каму,
             Богатства въ даръ богамъ и жертвы понеси,
   140          Живущихъ тамъ духовъ отвѣта испроси,
             На насъ ли громъ они, или на Россовъ клонятъ?
             Вручатъ ли имъ Казань, иль насъ отсель изгонятъ:
             Когда цвѣтущiе вела я тамо дни,
             Отвѣты ясные давали мнѣ они;
   145          Противу Христiянъ питающей злодѣйство,
             Мнѣ страшное открыли чародѣйство;
             Могла я приказать свѣтиламъ течь назадъ;
             Но царствуя Ордой, забыла грозный адъ;
             Внушенiя боговъ притомъ не забывала:
   150          Я кровь Россiйскую рѣками проливала.
             За жертвы таковы награды я хощу:
             Народу, сыну я спасенiя ищу;
             И естьли помнишь ты и любишь Сафгирея,
             Спѣши, вниманiе къ его вдовѣ имѣя,
   155          Спѣши для царства ты, для вѣры, для себя!
             Коль сила есть въ богахъ, послушаютъ тебя….
             Сеитъ съ молчанiемъ отъ трона удалился,
             На многи дни въ степяхъ походъ его продлился.
             Сумбека преуспѣвъ Сеита отдалить,
   160          Намѣрилась престолъ съ Османомъ раздѣлить.

                       Но Богъ намѣренья людскiя разрушаетъ,
             И гордость какъ тростникъ дхновеньемъ сокрушаетъ,
             Зритъ наши Онъ сердца съ небесной высоты,
             Людскiе помыслы развѣетъ какъ мечты.
   165                    Увидя жителей отчаянныхъ Казани,
             Взносяшихъ къ небесамъ трепещущiя длани;
             Престольный видя градъ уныньемъ пораженъ,
             Внимающа дѣвицъ рыданiе и женъ,
             Сумбека собственну тревогу въ сердцѣ скрыла,
   170          Народъ созвавъ, лице и голосъ притворила.

                       О мужи храбрые! Она вѣщаетъ имъ,
             Которыхъ трепеталъ и Грецiя и Римъ,
             Которы имянемъ Чингиса и Аттилы,
             Явили страшными свои народамъ силы;
   175          Которыхъ мужествомъ исполненъ цѣлый свѣтъ;
             Вы, коихъ Скиѳами вселенная зоветъ!
             Скажите мнѣ, сеголь колѣна вы потомки,
             Которы славою во всей вселенной громки?
             Гдѣ нынѣ время то, какъ ваши праотцы,
   180          Давали Княжески по выбору вѣнцы?
             Какъ полночь робкая, въ Казань простерши длани,