Мне войска нашего нельзя с твоим составить… — По приказу Пожарского, опасавшегося стать, подобно П. П. Ляпунову, жертвою междоусобицы, ополчение заняло позиции отдельно от казачьих таборов.
Выходят из Москвы Вьянко, князь Желковский, с пламенником, и София, сопровождаемая многими девицами. — Ночь. Театр представляет часть Девичьего поля
София
Постой, о Вьянко! здесь — мы к нашим войскам близки,
Уже белеются вдали шатры российски,
И ратные уже нам слышны голоса,
Твердящи каждого биение часа;
Все клятвы я мои и твой совет я помню;
Что польза общая велит, всё то исполню.
Мой брат, кем город сей был прежде защищен,
Сей храбрый брат к стенам московским возвращен;
Родством и дружбою с Пожарским сопряженна,
Надеюсь быть в моих советах уважения.
Вьянко
Советуй и покой России возврати.
Но ах! могу ли я спокойно в град прийти?
К тем людям шествуешь и в те места вступаешь.
Которых любишь ты, которых уважаешь;
Но племя где мое и мой народ кляня,
Со всеми купно чтут злодеем и меня;
Где в видах таковых наш род изображают,
Которые сердца страшат и застужают.
Ты будешь от меня, София, далеко,
И жар твой потушить моим врагам легко;
Увы! к несчастию, отец мой, князь Желковской,
Немало приключил обид земле Московской;
Любезная княжна! родитель мой-не я;
Должна ль приписана мне быть вина сия?
Ты знаешь, сколько жар моей любви безмерен;
Могу ли во твоей быть твердости уверен?
София
О ты, светящая на небесах луна!
Тебе моя любовь взаимная видна,
Мне мнится, зрят ее сии леса и горы!
Мой вид о ней тебе, мои вещают взоры;
Мне кажется, земля и небо говорит,
Что грудь моя тобой зажглася и горит.
Ах! Вьянко, клятвы ли священные нарушу?
Тебе я вверила все мысли, сердце, душу,
Вьянко
Не знаю, отчего моя трепещет грудь
И мрачным кажется мне твой ко стану путь.
Хочу скрепиться я, скреплюсь и возмущаюсь,
Как будто я с тобой в последний раз прощаюсь;
Без грусти не могу на образ твой взирать,
Без слез я не могу "прости" тебе сказать.
София
В любви успехи нам всегда неимоверны,
Сомнение цветы преобращает в терны;
Но руководствует взаимна нежность нам:
При смутных небесах мы ходим по цветам,
И скоро, может быть, заря для нас явится,
Печальна наша ночь в день ясный превратится.
Не возмущай души смущеньем никаким:
Любима я тобой, и мною ты любим,
Не страшно нам с тобой, не страшно разлученье,
Россиян страшно мне в их твердости смягченье.
Вьянко
Сладчайший голос твой, сладчайшие уста,
И связи родственны, твой ум и красота,
Колико б ни были на Польшу россы злобны,
Они смягчить сердца и каменны удобны.
София
Увы! не знаешь ты их правил, ни сердец;
Ни нежный друг, ни брат, ни сродник, ни отец
Стенанью ближнего, ни горести не внемлют,
Когда намеренье какое предприемлют.
Они, мне кажется, от камня рождены;
Их души изо льда быть мнятся сложены.
Подобные кремню имеют россы нравы,
Растрогать могут их лишь только громы славы.
Все силы буду я должна употребить,
Совету их представ, отверженной не быть;
Хотя других смягчить бояр и сомневаюсь,
На дружбу братнину в успехе полагаюсь.
Сокройся, успокой ты сердце, князь, мое;
Опасно здесь, мой друг, медление твое.
Вьянко
Мне стан ваш кажется как некий облак черен;
Но если бы я был в любви твоей уверен,
Простился бы с тобой, простился без тоски.
София
Покроют наперед мой прах сии пески,
Чем пламень мой к тебе погаснет, истребится;
Увы! когда умру, он будет жив, мне мнится;
Не застудится он от хладныя росы,
Являться станет здесь в полночные часы;
И ежели меня мой друг и позабудет,
Напоминать ему мою горячность будет;
Тебе и в вечности хочу принадлежать.
Вьянко
Престань мне ужасы такие вображать;
Могу ли без тебя взглянуть на хладну землю!
София
Прости! не мешкай здесь! людей бегущих внемлю —
Постой на час — беги! — и пламенник туши;
Прости! еще прости, скорей во град спеши!
Вьянко
...(потушив пламенник)
Мой пламенник потух, но лунный свет сияет,