Собрание сочинений - Страница 92

   645          Достигъ искусный мужъ подъ градски тайники,
             И въ полѣ удержалъ гулянiе рѣки,
             Которая во градъ свободный ходъ имѣла,
             Почувствуя свой токъ пресѣченъ, онѣмѣла.
             Казань къ струямъ ея печальный мещетъ взглядъ;
   650          Летитъ на крылiяхъ тосклива жажда въ градъ:
             Смущенныхъ жителей приходъ ея тревожитъ;
             И вображенiе ихъ жажду паче множитъ.

                       Но Розмыслъ тако рвы устроилъ въ сердцѣ горъ,
             Что слышать могъ въ землѣ Казанцовъ разговоръ:
   655          Увы! что дѣлать намъ, въ подземномъ ходѣ внемлетъ,
             Москва теченiе рѣки у насъ отъемлетъ.
             По сводамъ раздался плачевный нѣкiй гласъ:
             И храбрыхъ витязей лишила ревность насъ;
             Погибли! вопiютъ, скитаясь вкругъ бойницы,
   660          Погибли! вопiютъ и жены и дѣвицы.

                       Повѣдалъ Розмыслъ то, что въ градѣ слышалъ онъ.
             Къ осадѣ города не зрѣлося препонъ.
             Познавый Iоаннъ Небесной помощь длани,
             Селитрой воружить велѣлъ подкопъ къ Казани.
   665          Но долго Царь познать о таинствѣ не могъ,
             Коль грозный витязей каралъ безъ брани рокъ.
             О Муза! отъ твоихъ очей не скрыта древность:
             Вѣщай, коль пагубна сердцамъ быватъ ревность;
             Среди военныхъ бѣдствъ и зримыхъ стѣнъ въ крови
   670          Представь ужасное позорище любви;
             Не бойся перервать военну повѣсть, Муза!
             Ты къ нѣгамъ отлетишь сихъ пѣсней для союза.

                       Въ горахъ, которыя объемлетъ мрачный лѣсъ,
             Струяся, гдѣ лежитъ, высокихъ тѣнь древесъ,
   675          Которыя Гидаспъ водами напаяетъ,
             Гдѣ вмѣстѣ грозный Евръ съ Зефиромъ обитаетъ;
             Тамъ лютый волхвъ Нигринъ въ вертепѣ древнемъ жилъ:
             Россiянъ изтребить онъ въ мысляхъ положилъ;
             Волшебной прелестью для рыцарей опасну,
   680          Въ бою безстрашную имѣлъ онъ дочь прекрасну;
             Любовники отъ ней не отступали прочь,
             Рамидою слыла пустынникова дочь.
             Онъ вѣдая, что брань горитъ вокругъ Казани,
             Умыслилъ прiобрѣсть вѣнецъ въ кровавой брани,
   685          Противу Христiянъ воителей возжечь,
             И храбрыхъ витязей въ Казань съ луговъ отвлечь.
             Коль многiе изъ нихъ, забывъ гремящу славу,
             Забывъ родителей, отечество, державу,
             Въ пустыню рабствовать къ пустыннику пришли!
   690          Женоподобные съ Рамидой дни вели,
             И къ нѣжности склонить прекрасну уповали.
             Всегда пригожства лицъ виною зла бывали!
             Сердечной слабостью любовкиковъ младыхъ,
             Воспользовался волхвъ, и жаркой страстью ихъ.
   695          Отъ дерзкихъ Христiянъ, онъ рекъ, Казань избавить,
             Хощу я дщерь мою къ златой Ордѣ отправить;
             Кто слѣдуя за ней, Россiянъ побѣдитъ,
             Со мною тотъ союзъ и съ нею утвердитъ;
             Тому въ приданое Казань и всѣ народы,
   700          Которыхъ тамо есть безчисленные роды.
             Не царство, не корысть, но тлѣнны красоты
             Ввергаютъ рыцарей въ соблазны и въ мечты.
             Сто храбрыхъ юношей ея очамъ предстали,
             И мужество предъ ней мечами испытали;
   705          Но брачный раздѣлить съ Рамидою вѣнецъ,
             Осталось только три героя наконецъ:
             Свирѣпый Гидромиръ, Мирседъ неустрашимый,
             Бразинъ, во мнѣнiяхъ своихъ непобѣдимый;
             Всѣ трое думаютъ Рамидой обладать;
   710          Но сердце женское удобноль отгадать!
             Рамида никому любови не явила,
             И паче ядъ въ сердцахъ прельщенныхъ разтравила;
             Ласкаетъ всѣхъ троихъ, и всѣхъ троихъ крушитъ,
             Но случай, случай все докажетъ и рѣшитъ!
   715          Колико взоръ она и мысль ни притворила;
             Но рана страсть ея Мирседова открыла;
             Едва ушамъ ея коснулся слабый стонъ,
             Примѣтилъ Гидромиръ, что ей прiятенъ онъ.
             Разрывъ условiя, съ Казанскихъ стѣнъ стремленье,
   720          Догадки витязя служили въ подкрѣпленье;
             Тогда мечталъ въ тоскѣ и злобѣ Гидромирь,
             Что будто вкругъ его разрушился весь мiръ;
             Смутили умъ его коварства и обманы:
             Онъ язву позабылъ, имѣвъ сердечны раны,
   725          Сiи тѣлесныхъ ранъ болѣзненнѣй сто кратъ!
             Пылая мщенiемъ, пришелъ обратно въ градъ;
             Но громомъ пораженъ отчаянной любови,
             Отъ скорби ослабѣлъ и отъ изтекшей крови;
             Рука, которая отъ язвъ его спасла,
   730          Погибель вѣчную Казани принесла.
             Отринулъ Гидромиръ, имѣя мысли черны,
             Спокойствiя цвѣты, собравъ печалей терны;
             И рыцарства уставъ и совѣсть гонитъ прочь: